Явление 4
Юрий. Господин офицер...
Заруцкий. Мой друг!..
Юрий. Так вы меня называли прежде.
Заруцкий. И теперь, надеюсь.
Юрий (подает ему пистолет). Вот наша дружба.
Заруцкий. Как? что это значит?
Юрий (отвернувшись). Берите.
Заруцкий. Я не хочу! — растолкуй мне, за что и на что?.. я не возьму... может быть, ошибка... и за это, черт возьми... я не стану с другом стреляться.
Юрий (с горьким тоном). Трус...
Заруцкий. Ты, брат, с ума сошел или шутишь. (Отталкивает подаваемые пистолеты.)
Юрий (в сторону). Если он меня убьет, она ему не достанется; если я его убью... О! мщенье!.. она ему никогда не достанется, ни ему, ни мне... пусть так... теперь я понимаю, отчего он не хочет стреляться, — он не хочет ее лишиться... Как желал бы я быть на его месте. Смерть ему, похитителю последнего моего сокровища, последнего счастья души моей... смерть и проклятье!.. (Ему) Трус, слабодушный ребенок... не тебе быть гусаром, ты способен стоять на коленках пред женщинами... ха! ха! ха!.. Стыдись, мямля, бери-ка пистолет.
Заруцкий (подходя). Так Юрий в самом деле не шутит?
Юрий (показывая на оружие). Моя последняя шутка здесь... (Кидает один пист<олет> на землю.)
Заруцкий. О! это много для шутки. (Подымает пистолет.) Мы стреляемся здесь!..
Юрий. В самом деле?.. Небо или ад мне послало это блаженство? благодарю тебя, мой помощник...
Заруцкий. Только ты мне должен объяснить...
Юрий. Дай честное слово, что будешь стреляться.
Заруцкий. Вот оно!..
Юрий. Ты похитил у меня ее сердце, сердце той... что была сейчас здесь... да!.. этого... кажется, довольно, слишком для меня довольно.
Заруцкий. Я очень рад, что это так, ибо ты ошибаешься... выслушай только.
Юрий. Я не слушаю... я не верю ничему больше на свете, этот миг переменил мое существованье...
Заруцкий. Да я не стану без того стреляться...
Юрий (с дикой радостью). А твое честное слово?
Заруцкий (в сторону). Проклятое честное слово...
Юрий. Стреляй!
Заруцкий. Я готов. (Про себя) Выстрелю на воздух!
Юрий (в сторону). Может быть, он еще не виновен, может быть, она меня обманула... разве он не имел права ее любить, если был любим... однако ж это требует крови, крови... пускай моя кровь прольется. (Берет его за руку.) Будем стреляться друзьями...
Заруцкий. Что это? откуда эта перемена?
Юрий. Позволь мне умереть твоим другом.
Заруцкий. К чему ж стреляться?
Юрий. Ах!.. я хочу умереть или тебя убить, тайна тяготит мое сердце... короче: я должен с тобою стреляться...
Заруцкий. Но какая тайна?
Юрий. О нет! не испытывай меня... не принимай участия, его не должно для меня существовать... не срывай покрова с души, где весь ад, всё бешенство страстей... позволь, лучше позволь мне тебя обнять в последний раз. (Обнимает.) (Поднявшись) Так, всё кончено... я сделал должное... последняя слеза всех моих слез, свинцовая слеза моих страданий упала ему на грудь... ее, может быть, пробьет мой свинец; что ж?.. он будет тогда счастливей меня. (К нему) Добрая ночь, друг... а попы нам отпоют вечную память. (Становятся.)
Заруцкий (наводит пистолет). Раз... два...
Юрий. Постой!..
Заруцкий. На что!..
Юрий. Ты должен мне клясться, что если я буду убит... то ты ее больше ни разу не обнимешь... что ты кинешь ее навсегда... Заруцкий!.. Заруцкий!.. не забудь, что мы еще друзьями... ты должен отомстить меня... Я для тебя всё сделал, что нужно. У меня в кармане бумага, где написано, что я сам застрелился... а ты беги! беги!.. совесть не должна тебя мучить: она всему виною...
Заруцкий. Твой ум расстроен: ты не знаешь, про кого говоришь...
Юрий. Не говори, не оправдывай ее: она черна как сажа... Не эта ли девушка клялась в любви на груди моей, не здесь ли хранится ее клятва?.. Я преклонял мои колена, как перед ангелом, ангелом невинности, — боже всемогущий, прости, что я оклеветал твое чистейшее творенье!..
Заруцкий. Коли дело делать, так скорей, нам могут помешать...
Юрий (в задумчивости). Какой адский дух толкнул меня за это дерево... зачем я должен был увидеть обман, мне приготовленный, зачем, выпивая чашу яда, мне должно было узнать о том, — в ту минуту, когда напиток уже на языке моем... Может быть, без этого я бы скоро ее разлюбил или провел месяцы наслажденья спокойного, на груди изменницы, — но теперь, теперь, когда я сам видел... теперь... змея ревности клубится в груди моей... ненависть пожирает мою душу... я должен отмстить за оскорбленное мое сердце...
Заруцкий. Волин! готовься!..
Юрий (не слышит). Ужели это была необходимость; ужели судьбе нет другого дела, кроме терзать меня... она знает, что человек слабее ее: ты, грудь моя, бывшая всегда жертвенник одних высоких чувств... окаменей подобно ее сердцу... пускай на тебе дымится мщенье... О! для чего в первые минуты любви закрыты от нас муки ревности?.. Но он, он... мой друг; ах! зачем! я б роздробил его череп... теперь я должен умереть... и что для меня жизнь, что снова блеснет разочарованной душе двадцатилетнего старика, (подумав) так я стар... довольно жить!..
Заруцкий (бьет его по плечу). Теперь не время размышлять... или ты боишься?..
Юрий (как от сна). Я готов! (Оборачивается и открывает лоб.) Дай я буду считать... когда скажу: три... спускай... раз, два (останавливается)... не могу... чудо! сердце охладело... слова не льются... но я возьму верх.
(Слышен крик. Вбегает Любовь.)
| 
