Явление 7
(Дарья хочет уйти, но встречается в дверях
с Марфой Ивановной.)
Марф<а> Ив<ановна> (входит с палкой). Дашка! Дашка! что тут случилось! скажи скорей! я слышала шум... вижу радость на твоем лице... что такое? Дашка! подай стул...
Дарья (подвинув стул). Что случилось, сударыня?..
Марфа Ив<ановна>. Ну да! говори же.
Дарья. Что случилось?!..
Марф<а> Ив<ановна>. Какое дурацкое эхо!.. отвечай же скорей.
Дарья. Случилась маленькая комедь между батюшкой и сынком... не извольте бояться — это ничего: Юрья Николаича батюшка побранил да в шутку и проклял; а тот огорчился. Вот вам всё, сударыня.
Марф<а> Ив<ановна>. Проклял... ты этому виною, негодяйка... ты (поднимает руку на нее) своими сплетнями это сделала...
Дарья. Да ведь вы сами, матушка, приказывали. (Кланяясь) Чем же я могла вас прогневить...
Мар<фа> Ив<ановна>. В ссылку сошлю, засеку... я тебе сказала, чтоб поссорить их... но разве не ты мне это присоветовала... теперь что с ним будет, с Юрьюшкой... погубит он свою душу... прочь, адский дух, прочь... с глаз моих долой... в Сибирь... в ад... ах, я несчастная... окаянная... что это мы наделали...
Дарья (повалившись ей в ноги). Помилуйте... мать родная... золотая... серебряная... государыня... спасите меня...
Марф<а> Ив<ановна>. Как могло это до того дойти... кто б подумал... о, эта змея проклятая... о! если б я знала, я бы скорей помирилась тысячу раз с Волиным... лишь бы не дошло до этого... на старости лет такой грех на мне... Он погиб теперь... и я погибла... и все... все... Уф! как темно... как холодно... будто... будто железная рука выдавила последнюю каплю крови из моего сердца... там светло... вот чаша... в ней вода... в воде... яд. (Молчание.) (Тихо) Отойди... отойди... упрекающее дитя... отойди, чего ты от меня хочешь?.. ты говоришь, что ты душа моего внука!.. Нет... откуда тебе взяться?.. Ох! ох!.. не трогай руки моей!.. я тебя не знаю... не знаю... никогда тебя я не видала. (Уходит с признаками сумасшествия.)
Дарья (встав). Она сошла с ума — теперь опять всё наше, опять дело выиграно. (Уходит с веселым лицом.)
Явление 820
(Комната Юрия: темно. Он стоит возле стола, опершись на него рукою; возле него стакан воды. Иван, слуга его, стоит недалеко.)
Иван. Здоровы ли вы, барин...
Юрий. На что тебе?
Иван. Вы так бледны...
Юрий. Я бледен?.. Может быть, скоро буду еще бледнее.
Иван. Ваш батюшка только погорячился, он скоро вас простит...
Юрий. Поди, добрый человек, это до тебя не касается.
Иван. Мне не ведено от вас отходить...
Юрий. Ты лжешь!.. Здесь нет никого, кто б занимался мною... Я здоров: поди же прочь.
Иван. Напрасно, сударь, хотите меня в том уверить, ваш расстроенный вид, бродящие глаза, дрожащий голос показывают совсем противное...
Юрий (вынимает из шкатулки, на столе стоящей, кошелек. В сторону). Я слыхал, что в людях это (показывая на кошелек) многое может произвести. (Ивану) Возьми это — и ступай отсюда, здесь тридцать червонцев...
Иван. За тридцать сребреников продал Июда Иисуса Христа... а это еще золото... нет, барин, я не такой человек... хотя раб, а не решусь взять от вас денег за такую услугу.
Юрий (бросает в окно). Так пусть кто-нибудь подымет.
Иван. Что это с вами, сударь, делается. Утешьтесь... не всё горе; не всё печаль на свете. Успокойся, батюшко.
Юрий (тяжело). Однако ж.
Иван. Бог пошлет вам счастье... хотя б за то только, что меня облагодетельствовали. Никогда я, видит бог, от вас сердитого слова не слыхал...
Юрий. Точно?..
Иван. Я всегда велю жене и детям за вас бога молить.
Юрий. Так у тебя есть жена и дети...
Иван. Да еще какие... как с неба, прекрасная, добрая жена... и малютки, сердце радуется, глядя на них...
Юрий. Если я тебе сделал добро, исполни мою единственную просьбу...
Иван. И телом и душой готов, батюшка, на вашу службу...
Юрий. У тебя есть дети... не проклинай их никогда.
(Отходит в сторону.)
Иван (смотрит на него с сожаленьем. Его кто-то из-за кулис вызывает к Марфе Ивановне. Он уходит медленно.) (Юрий остается один.)
Явление 920
(Юрий один.)
Юрий. А он, мой отец, меня проклял! и так ужасно... в ту минуту, когда я для него жертвовал всем: этой несчастной старухой, которая не снесла бы сего; моею благодарностью... в эту самую минуту... ха! ха! ха!.. О, люди, люди... два, три слова, глупейшая клевета сделала то, что я стою здесь на краю гроба... Прекрасная вечность! прекрасные воспоминания!.. Но... это всё должно было так кончиться... Где золото есть главный предмет, дело там не кончится лучше...
И в этот день он меня проклял! в тот самый день, когда я столько страдал, обманутый любовью, дружбой... Мое терпенье кончилось... кончилось... я терпел, сколько мог... но теперь... это выше сил человеческих!.. Что мне жизнь теперь, когда в ней всё отравлено... что смерть! переход из одной комнаты в другую, подобную ей. (Указывая на стакан) Как подумать, что эта ничтожная вещь победит во мне силу творческой жизни? что белый порошок превратит в пыль мое тело, уничтожит создание бога?.. Но если он точно всеведущ, зачем не препятствует ужасному преступлению, самоубийству; зачем не удержал удары людей от моего сердца?.. зачем хотел он моего рожденья, зная про мою гибель?.. где его воля, когда по моему хотенью я могу умереть или жить?.. о! человек несчастное, брошенное созданье... он сотворен слабым; его доводит судьба до крайности... и сама его наказывает; животные бессловесные счастливей нас: они не различают ни добра, ни зла; они не имеют вечности; они могут... о! если б я мог уничтожить себя! но нет! да! нет! душа моя погибла. Я стою перед творцом моим. Сердце мое не трепещет... я молился... не было спасенья; я страдал... ничто не могло его тронуть!.. (Сыпет порошок в стакан.) О! я умру, об смерти моей, верно, больше будут радоваться, нежели о рожденье моем. Отец меня отвергнул, проклял мою душу — и должен этого дожидаться. (Молчание небольшое.) Природа подобна печи, откуда вылетают искры. Когда дерево сожжено: печь гаснет. Так природа сокрушится, когда мера различных мук человеческих исполнится. Всё исчезнет. Печь производит искры: природа — людей, одних глупее, других умнее. Одни много делают шуму в мире, другие неизвестны; так искры не равны меж собой. Но все они равно погаснут без следа, им последуют другие без больших последствий, как подобные им. Когда огонь истощится, то соберут весь пепел и выбросят вон... так с нами, бедными людьми; всё равно, страдал ли я, веселился ли — всё умру. Не останется у меня никакого воспоминания о прошедшем. Безумцы! безумцы мы!.. желаем жить... как будто два, три года что-нибудь значат в бездне, поглотившей века; как будто отечество или мир стоит наших забот, тщетных как жизнь. Счастлив умерший в такое время, когда ему нечего забывать: он не знает этих свинцовых минут безвестности... счастлив, кто, чувствуя тягость бытия, имеет довольно силы, чтоб прервать его. Прощай, мой отец, мы никогда не увидимся... не от тебя я умру... ты только помог мне образумиться... Ах! и она... эти прекрасные, обманчивые черты — потеряют свою привлекательность, кто б поверил? Мне их жалко. О! Скоро... скоро... вы все пройдете как тени... (Берет стакан и пьет, тут вздрагивает.) За здоровье ваше... Меня утешает мысль: все люди погибнут... глупо было бы желать быть исключену из этого числа. Но... зачем холод бежит по моим жилам, зачем я дрожу... еще не время... погоди... погоди, адское чудовище... еще четверть часа, смерть, — и я твой!.. (Садится в кресла — небольшое молчание.) |
