(Большая заброшенная комната; развалившийся камин. С левой стороны виден коридор, освещенный в окна луной, в коридоре спускается лестница. Направо две ступени и дверь, а в середине стеклянная дверь на балкон. Лунное освещение.)
Александр (входит с правой стороны из двери и запирает их ключом. Он в широком плаще). Хоть стар замок — а не скоро его сломаешь... и покуда я здесь царь!.. жалкая власть! жалкое удовольствие, украденное из рук судьбы... и горькое, как хлеб нищего, — зато я по крайней мере, хотя против ее воли, но еще раз прижму ее к груди своей; мой огненный поцелуй, как печать, останется на устах ее — и она будет мучиться этой мыслию; оно так и следует: вместе были счастливы, вместе и страдать! В темноте под этим плащом она не скоро меня узнает! Может быть, даже вероятно, что мне удастся под чужим именем выманить два-три ласковые слова... О! какой ангел внушил мне эту мысль — бог, видимо, хочет вознаградить меня за 30-тилетние муки, за 30 лет жизни пустой и напрасной. (Задумывается.) Да, мне 30 лет... а что я сделал; зачем жил?.. говорят, что я эгоист; итак, я жил для себя?.. Нет... я во всем себе отказывал, вечно был молчаливой жертвой чужих прихотей, вечно боролся с своими страстями, не искал никаких наслаждений, был сам себе в тягость — даже зла никому умышленно не сделал... итак, я жил для других? — также нет... я никому не делал добра, боясь встретить неблагодарность, презирал глупцов, боялся умных, был далек от всех, не заботился ни о ком — один, всегда один, отверженный, как Каин,5 бог знает за чье преступление — и потом один раз встретить что-то похожее на любовь — один только раз — и тут видеть, знать, что я обязан этим искусству, случаю, даже, может быть, лишней чашке шоколаду, — наконец, против воли предавшись чудному, сладкому чувству, потерять всё — и остаться опять одному с ядовитым сомнением в груди, с сомнением вечным, которому нет границы (ходит взад и вперед). Отчего я никогда не могу забыться? Отчего я читаю в душе своей, как в открытой книге? Отчего самые обыкновенные чувства у меня так мертвы? Отчего теперь, в самую решительную минуту моей жизни, сердце мое неподвижно, ум свеж, голова холодна... я, право, кажется, мог бы теперь с любым глупцом говорить битый час о погоде, — видно, я так создан, видно, недостает какой-нибудь звучной струны в моем сердце... о! лучше бы уж я родился слеп, глух и нем... обо мне бы по крайней мере сожалели.
(Вера показывается на лестнице.)
Это она... так точно — теперь я должен призвать на помощь всю свою твердость.
Вера. Его еще нет... темно, страшно... боже! как я могла решиться... но что ж делать, я его знаю — он сдержал бы свое обещание — у меня сердце бьется, как молоток, — шорох, о, кто это... Юрий!..
Алекс<андр> (берет ее за руку). Это я!..
Вера. Довольны ли вы... что может сделать женщина больше... но это дурно, дурно принудить меня таким средством.
Алекс<андр>. Я также выбрал между жизнью и смертию.
Вера. Решившись вам повиноваться, я решилась также вас забыть...
Алекс<андр> (хочет ее обнять). О, это женская хитрость.
Вера. Нет... нет — я вам скажу также, что я люблю вас.
Алекс<андр>. Меня одного?
Вера. Одного, клянусь небом! Я могла заблуждаться — но теперь чувствую, что сердце мое никогда не изменялось.
(Алекс<андр> вздыхает.)
Однако несмотря на это мы должны расстаться навсегда... мне трудно так же, как и вам, об этом думать — но теперь мы будем благоразумнее, чем в минуту первой разлуки нашей, — я уж не могу быть счастлива — но спокойствие для меня еще возможно — оставьте мне хоть это!..
Алекс<андр>. У меня и этого не останется.
Вера. Верьте мне, женщина благородная может на минуту забыть свой долг, но всегда приходит время, когда она чувствует, что должна возвратиться к нему, — время это для меня настало — никакое искусство, никакие угрозы не поколеблют моей твердости. Юрий! дайте мне руку, обещайте как другу, как женщине, которой постоянною мыслью были вы; обещайте никогда не покушаться оторвать какую бы то ни было женщину от ее обязанностей — это ужасно, Юрий!.. это иногда хуже убийства.
Алекс<андр>. О, молю, один прощальный поцелуй.
Вера. Нет, расстанемся друзьями — зачем такое испытание!
Алекс<андр>. Я буду покорен во всем — только один поцелуй — ты непременно должна — непременно — один — только один — и потом пусть между нами обрушится вечность.
(Увлекает и целует ее — луч месячный упадает на его лицо, и она узнает... вскрикивает громко.)
Вера. О! опять он — опять!
Алекс<андр>. Я уж сказал тебе, опять и всегда — никто не займет моего места.
Вера. Это обман неслыханный, — пусти, пусти мне руку... я к тебе чувствую отвращение!..
Алекс<андр>. Знаю, знаю всё — но ты не уйдешь отсюда — и ты подумала, что я не останусь верен своей клятве... да, я здесь — а твой страстный любовник теперь сидит крепко за двумя замками... видишь эту дверь, за нею еще дверь... они обе заперты... он должен сломать замки... может быть, это ему и удастся... но тогда он увидит тебя в моих объятиях...
Вера. Боже мой, боже мой! я должна была знать, что он на всё способен!
Алекс<андр>. Ха, ха, ха — разве ты этого прежде не знала! разве год тому назад, когда ты в упоении страсти лежала в моих объятиях, когда твои поцелуи горели на губах моих, разве тогда еще я не предварял тебя? Разве я не говорил: Вера, ты любишь человека ужасного, который не имеет ничего святого, кроме тебя, и то пока он любим, человека с душой испорченной, который не боится ничего, потому что ничем не дорожит, — разве я не говорил: берегись, ты будешь раскаиваться... но ты не верила, ты улыбалась, ты думала, что я шучу, — мне шутить в такие минуты! — ты думала, что я всё это говорил, чтоб показаться интересным, удивить тебя, что я, следуя моде, фанфарон порока и эгоисма, ты даже хотела меня уверить, что я почти ангел доброты... потому что тогда кровь волновалась в твоих жилах, тебе нужны были ласки, чьи-нибудь ласки, чья-нибудь нежность, покуда, на время, до появления другого, достойнейшего... не дрожи, не поднимай глаза к небу... наказание упало тебе оттуда... ты не мученица добродетели, не жертва страсти и обмана... ты просто слабая, ветреная, непостоянная женщина... ты вздумала по прихоти своей располагать судьбою трех человек, одному назначила покорность, другому вздохи и признания, третьему, самому послушному, ты назначила мучения ревности, пытки презрения, муки любви отверженной, обманутой — и этот последний теперь мстит за себя...
Вера (упадая на колени). Не подходи, не подходи...
Алекс<андр> (подымая ее за руку). Встаньте, не унижайтесь, княгиня, — до такой степени... после вашей надменности, это уж слишком смешно... На коленях, и перед кем? Одумайтесь — что это! страх! чего же вы боитесь? времена кинжалов прошли — разве я вам угрожаю?
Вера (почти без чувств). Я не переживу этого.
Алекс<андр>. Через два года, Вера, назначаю тебе свидание где-нибудь на бале, на лице твоем будет играть улыбка, в волосах будут блистать жемчуг и бриллианты, а в сердце твоем будет пусто и светло...
(Слышен стук отломанного замка.)
Вера. Это Юрий — он идет сюда.
Алекс<андр>. Наконец!
(Вера хочет убежать.)
Постой!.. мне пришла мысль — зачем оставлять дело неконченным, — я хочу, чтоб он нашел тебя в моих объятиях, чтоб он насладился приятной картиной, — это было бы божественно, как ты думаешь!.. (Обнимает ее.)
Вера. Мне всё равно — делай что хочешь — у меня нет сил противиться.
Александр. Слышишь — вот его шаги... последний замок сейчас разлетится... бешенство удвоивает его силы...
(Молчание.)
Нет, я вижу — это уж слишком много для тебя — обморок? — пустое. Я хочу, чтоб ты с ним говорила, — останься здесь — скажи ему, что ты его не любишь — не любишь нисколько... я отойду в сторону... слышишь ли, отвергни его ласки так же холодно, как мои, — иначе я стану между вами, и тогда горе вам обоим.
(Отходит и прячется — дверь с треском отворилась, и входит Юрий.)
Юрий. А! меня заперли — это недаром — это с умыслом сделано — но кто же? брат? — зачем ему... о, если я опоздал... Вера!.. ничего не слышно... чу! шорох платья... она здесь — здесь, Вера! (подходит и видит). О, как я счастлив (берет ее за руку). Вера, княгиня, простите меня.
Вера (слабо). Вас... я прощаю...
Юрий. Это был миг сумасшествия... но я хотел вас видеть перед тем, чтоб расстаться снова — и, может быть, навсегда, — я хотел... о, я сам не знаю чего... да, только вас видеть, только... я надеялся, я полагал — что вы не можете любить вашего мужа, потому что он не стоит вас... я хотел найти вам в уме своем извинение... я даже... мечтал, что вы меня еще любите.
Вера. Вы совершенно ошиблись.
|
[1]