|
* * * * *
Девятый час; уж темно; близ заставы
Чернеют рядом старых пять домов,
Забор кругом. Высокий худощавый
Привратник на завалине готов
Уснуть; — дождя не будет, небо ясно, —
Весь город спит. Он долго ждал напрасно;
Темны все окна — блещут только два —
И там — чем не богата ты, Москва! —
Но, чу! — к воротам кто-то подъезжает. —
Лихие дрожки, кучер с бородой
Широкой, кони черные. — Слезает,
Одет плащом, проказник молодой;
Скрыпит за ним калитка; под ногами
Стучат колеблясь доски. (Между нами
Скажу я, он ничей не прервал сон.)
Дверь отворилась, — свечка. — Кто тут? — Он.
Его узнала дева молодая,
Снимает плащ и в комнату ведет;
В шандале медном тускло догорая,
Свеча на них свой луч последний льет.
И на кровать с высокою периной
И на стену с лубошною картиной;
А в зеркале с противной стороны
Два юные лицá отражены.
Она была прекрасна, как мечтанье
Ребенка под светилом южных стран.
|
|
Что красота? — ужель одно названье?
Иль грудь высокая и гибкий стан,
Или большие очи? — но порою
Все это не зовем мы красотою:
Уста без слов — любить никто не мог,
Взор без огня — без запаха цветок! —
Она была свежа, как розы Леля,
Она была похожа на портрет
Мадоны — и мадоны Рафаэля; —
И вряд ли было ей осьмнадцать лет;
Лишь святости черты не выражали. —
Глаза огнем неистовым пылали, —
И грудь волнуясь поцелуй звала —
Он был не папа — а она была.....
Ну что же? — просто дева молодая —
Которой все богатство — красота!..
И впрочем замуж выйти не желая,
Чтó было ей таить свои лета? —
Она притворство хитрости не знала
И в этом лишь другим не подражала!...
Не всё ль равно? — любить не ставит в грех
Та одного — та многих — эта всех! —
Я с женщиною делаю условье
Пред тем, чтобы насытить страсть мою:
Всего важней, во-первых, мне здоровье,
А во-вторых, я мешкать не люблю;
Так поступил Парни питомец нежный:
Он снял сертук, сел на постель небрежно,
Поцеловал, лукаво посмотрел —
И тотчас раздеваться ей велел!
|