Статьи об авторе » Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова

2

Творческое развитие Лермонтова разделяется на два периода. К первому, юношескому периоду относятся произведения 1828—1834 годов, которые Лермонтов не печатал и, по-видимому, не намеревался печатать. Второй период охватывает произведения 1835—1841 годов, которые в большинстве своем были опубликованы Лермонтовым или предназначались для опубликования.¹²

Литературное наследие молодого Лермонтова связано с московской и отчасти петербургской порой жизни поэта и совпадает с годами его учения. В эту пору Лермонтов выступает как вполне определившийся поэт-романтик. Произведения поэта того времени, несмотря на их относительную незрелость, следует признать интересным и знаменательным явлением русской художественной культуры. Прежде всего, поражает необычайная интенсивность и стремительность творческого роста Лермонтова. Творчество его начинается, после небольшой предварительной подготовки, почти внезапным взрывом 1830—1831 годов, давшим, помимо трех драм и семи поэм, около половины всех когда-либо написанных поэтом стихотворений, не говоря уже о планах и замыслах, которые не были реализованы. Созидательной энергии молодого Лермонтова соответствует редкое в русском искусстве многообразие его форм, его стремление охватить все роды художественной литературы: лирику, драматургию, стихотворный эпос и прозу. По обилию жанров его можно сравнить в кругу крупных русских авторов XIX века с одним лишь Пушкиным.

В основании творчества Лермонтова, как уже было сказано, находится своеобразный по своему духовному складу образ лермонтовского человека. В полном объеме он раскрывается всем содержанием, сюжетной логикой и лирической тональностью лермонтовских произведений. Наиболее конкретно и полно он воплощен в лирике поэта, но лирикой не исчерпывается.

Отдельные стороны сознания лермонтовского человека представлены у Лермонтова ведущими романтическими героями поэта. Эти герои служат у Лермонтова, и особенно на ранних этапах его эволюции, носителями существенных свойств его биографической личности, рупорами его духа. Сюда относятся три центральных героя трех юношеских драм Лермонтова («Испанцы», «Menschen und Leidenschaften», «Странный человек»), Вадим Новгородский из поэмы «Последний сын вольности», Вадим — герой одноименного прозаического романа, Измаил-Бей, Демон (ранних редакций этой поэмы) и многие другие персонажи.

Черты этих героев определяются внутренним содержанием их образов, но зависят также от того ракурса, в котором они изображены автором. Каждому поэтическому роду или жанру у Лермонтова соответствует своя собственная призма, свой собственный способ подхода к героям. В каждом жанре Лермонтов как бы погружает своих персонажей в особую сферу действительности, выделяя тем самым в них особые качества, особые возможности и особые связи. Основные образы поэта, выражающие духовный облик «лермонтовского человека», оказываются раскрытыми и упорядоченными системой жанров писателя. «Лермонтовский человек» в этой системе как бы передвигается из одной плоскости в другую, повертывается различными гранями своего внутреннего содержания и таким путем реализует себя с возможной для романтического метода полнотой.

С романтической субъективной устремленностью молодого Лермонтова связано преобладание в его творчестве лирики. Лирический мир Лермонтова, как и других поэтов, складывается из двух элементов: образа лирического героя и взаимодействующего с ним образа среды (люди или природа), которая этого героя окружает. Лирика молодого Лермонтова определяется первым из этих элементов и всецело ему подчиняется. «История души человеческой... едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа». Под этим признанием, записанным вымышленным издателем «журнала» Печорина, конечно, подписался бы и сам Лермонтов.

Образ лирического героя имеет у Лермонтова большее значение, отличается большей цельностью, постоянством и сильнее индивидуализирован, чем у других русских лириков, предшествующих Лермонтову. Этот образ стоит как бы над действительностью и чаще всего не растворяется в ней, как и она в нем. Герой лирики Лермонтова представляет собою глубокое и наиболее непосредственное выражение лермонтовского человека, т. е., в известном смысле, самого Лермонтова. Большая часть того, что говорилось выше об идейной позиции Лермонтова в целом, вполне применима и к образу его лирического героя.

Принципиально важной чертой лермонтовской лирики является сочетание в ней гражданского, философского и личного содержания. Лермонтов-лирик далек от «святой односторонности» Рылеева (Огарев) и других поэтов-декабристов, развивавших преимущественно гражданскую тему. Он не следует в то же время и за такими поэтами, которые отстранялись или почти отстранялись от общественного содержания, сосредоточивались на «личных сюжетах». Лермонтов, как и Пушкин, но с большей индивидуализацией образа лирического героя и с большим логическим обнажением философской темы, сближал эти течения русской поэзии.

Лирический герой Лермонтова — носитель индивидуального характера. Это — поэт, мыслитель и гражданин, размышляющий о соотношении «земного» и «небесного», о свободе и рабстве, о жизни и смерти, о судьбе своей родины, и вместе с тем человек, отдающийся всем впечатлениям личной жизни и, прежде всего, любви. И это сближение в лирике Лермонтова различных тематических линий часто превращается у него в совпадение их в одних и тех же стихотворениях, которые оказываются тогда и личными, и гражданскими, и философскими («Мы случайно сведены судьбою...», «Не могу на родине томиться...», «Ужасная судьба отца и сына...» и очень многие произведения зрелой лирики).

Центростремительному принципу Лермонтова, его желанию поставить над действительностью конкретную человеческую личность соответствовал и его особый подход к своим лирическим формам. Подобно Ж.-Ж. Руссо и таким романтикам, как Жермена де Сталь и Э. П. Сенанкур, насаждавшим в прозе субъективный эгоцентрический жанр исповеди, дневников и писем, Лермонтов превращает свою юношескую лирику в своего рода лирическую исповедь, в интимный, философско-психологический и отчасти политический дневник. Недаром заглавия целого ряда своих стихотворений Лермонтов, вопреки преобладавшим тогда тенденциям, по обычаю дневников и писем, нередко заменяет датами или инициалами. Это было связано не только с ярко выраженной личной окраской его стихотворений, но и с характерным для них тяготением к свободной «поточной» структуре самовыявления, с их многотемностью, которую трудно было совместить с ограничительными формулами каких бы то ни было заглавий.

То же можно сказать и о лермонтовских лирических жанрах — в узком смысле слова. Самые важные стихотворения Лермонтова того времени занимают по жанру как бы промежуточное место между дневниковой записью в стихах, лирической исповедью и монологом («1831-го июня 11 дня», «Ужасная судьба отца и сына...» и другие). Такие жанры, как элегия, сатира, ода, традиционные для XVIII века и начала XIX столетия, были подорваны еще предлермонтовским романтизмом, а в стихах Лермонтова становятся еще менее ощутимыми, теряют свои границы, смешиваются и, до известной степени, отмирают. Так, любовная элегия наполняется у Лермонтова необычным для нее философским или политическим содержанием («Я видел тень блаженства...», «Настанет день — и, миром осужденный...»). В сатиру, против прежних правил, вклиниваются лирические отступления («Булевар»).

Лермонтовская баллада несколько дольше сохраняет традиционную форму, чем другие его жанры («Гость»), но и она, особенно у зрелого Лермонтова, по сравнению с классическими образцами баллад претерпевает резкие изменения — сжимается, «убыстряется» и эволюционирует от ярко выраженной сюжетности к слабо намеченной, редуцированной фабуле, но психологически насыщенной («Русалка», «Соседка», «Морская царевна»). В поздней лирике Лермонтова это разрушение традиционных жанров продемонстрировано наиболее отчетливо. Достаточно сказать, что знаменитая «Дума», в сущности, совмещает в себе признаки элегии и сатиры, в «Смерти поэта» сочетаются сатира, ода и даже элегия, а в «Валерике» соединяются жанры стихотворного послания и прозаического военного очерка. В результате этих жанровых сдвигов возможности свободного и широкого выявления образа лирического героя в его человеческой полноте значительно повысились.

Лирический герой Лермонтова — это передовой человек своего времени, беспокойный и мятежный романтик. Это — человек, окруженный враждебной ему действительностью, отгородившийся от нее в своем одиночестве, затаивший на нее злую обиду, страдающий и трагический, полный могучей страсти и воли, умеющий мыслить беспощадно критически и в какой-то момент готовый во имя общего блага к каким-то разрушительным, но неведомым для него подвигам. Это — человек глубоко интеллектуальный, способный к синтетическим философским обобщениям, наделенный пронзительным аналитическим сознанием, находящий противоречия и неблагополучие в том, что большинству его соотечественников казалось незыблемым и непререкаемым.

Интеллектуальная сила лирического героя Лермонтова соответствует интеллектуальному характеру лермонтовского творчества в целом, в частности его лирики. Называя Лермонтова «поэтом мысли», Белинский был совершенно прав. Размышления, анализ и самоанализ, в которых русская поэзия 20—30-х годов (Пушкин, Баратынский, Веневитинов) также добилась большой тонкости, стали основой наиболее характерных произведений лермонтовской лирики. Но эта особенность поэта не делает его рассудочным. Лирические монологи Лермонтова — это взволнованные рассуждения, темпераментная логика или, по выражению самого поэта, «мысли, дышащие силою» («Журналист, Читатель и Писатель»).

Не только содержание, но и структура лермонтовского стиха, его художественная ткань глубоко интеллектуальны. Отсюда тяготение поэтики Лермонтова к афоризмам и логическим антитезам («я или бог, или никто», ср. «мне грустно... потому, что весело тебе»). Отсюда — символические и аллегорические стихотворения: «Два великана», «Парус» и поздние «Утес», «Дубовый листок оторвался от ветки родимой...» и другие. Лермонтов стремится не столько к тому, чтобы отобразить эмоциональный момент сам по себе или создать картину внешнего мира в непосредственно воспринимаемом соотношении его явлений, а прежде всего к тому, чтобы подчинить свои образы поэтическому заданию, мысли и расположить их не по их, а по ее закону. Поэтому в структурном отношении для Лермонтова более характерны такие стихотворения, как «К себе» или «И скушно и грустно», являющиеся эмоциональными рассуждениями, чем такие непосредственно-эмоциональные, как «Слышу ли голос твой...». Показательно также стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива...».